Глава VII. Отношение Русской Церкви к другим Церквам. |

more information on

Глава VII. Отношение Русской Церкви к другим Церквам.

Не изменились и отношения Русской Церкви к другим Церквам, т. е. как к Церкви Константинопольской, а в лице ее — и ко всей Восточной кафолической, так и к Церкви Западной, или Римской. Но то и другое отношение обозначились гораздо яснее в новых совершившихся событиях.

Многолетние смуты, бывшие по случаю возведения на митрополитский престол Климента Смолятича, до очевидности показали, с одной стороны, что патриарх Константинопольский считал избрание и поставление русского митрополита своим неотъемлемым правом, а с другой — что и в России мысль о законности этого права была уже глубоко укоренена между верующими. Впрочем, избирая и поставляя наших митрополитов, патриарх не вмешивался сам во внутреннее управление нашею Церковию: всю власть над нею он предоставлял Киевскому митрополиту с Собором русских епископов. Это выразил патриарх Лука Хрисоверг в послании к Андрею Боголюбскому, говоря о себе, что он не может изменить законное решение Киевского Собора по делу Ростовского епископа Нестора, так как по древним канонам в каждой церковной области высший суд принадлежит митрополиту с Собором его епископов [1]. Только однажды, и именно по делу Ростовского епископа Нестора, митрополит наш представлял свое соборное решение на рассмотрение и утверждение патриарха: это потому, что Андрей Боголюбский, несмотря на оправдание Нестора Киевским Собором, не хотел принять своего епископа и даже послал на него жалобу к самому патриарху. Находясь в подчинении Константинопольскому патриарху, митрополит русский, если случался в Константинополе во время какого-либо патриаршего Собора, был приглашаем на этот Собор наравне с другими архипастырями: так, присутствовал на патриаршем Соборе в 1156 г. митрополит русский Константин [2].

К патриарху Цареградскому обращались иногда непосредственно наши епископы. Так поступил Ростовский епископ Нестор, искавший себе защиты у патриарха против Андрея Боголюбского; так же поступили потом Ростовские епископы: Леон, осужденный владыкою Киевским Феодором за свое учение о постах и, вероятно, думавший оправдаться в Царьграде, и несчастный Феодорец, обманом приобретший себе епископский сан от самого патриарха и вследствие того не хотевший подчиниться Киевскому митрополиту. Иногда обращались к патриарху непосредственно и наши князья, как известно из примера князя суздальского и владимирского Андрея Боголюбского [3]. С своей стороны, патриарх действовал в Русской Церкви чрез свои послания. Патриарх Николай IV Музалон (1147 — 1151) или его преемник Феодот II (1151 — 1153) присылали свои грамоты Новгородскому епископу Нифонту, восхваляя его за твердость в поддержании духовной власти патриаршей над Россиею. Патриарх Лука Хрисоверг прислал в 1160 г. известное послание к великому князю Андрею Боголюбскому [4]. Патриарх Герман II в 1228 г. прислал свое послание к нашему митрополиту Кириллу I. В этом последнем послании патриарх вместе с Собором своим сильно вооружается против вкравшегося в Русскую Церковь обычая поставлять на священные степени рабов, которые и по рукоположении оставались в рабстве и служении своим господам, и убеждает нашего митрополита и всех епископов, чтобы они отнюдь не допускали такого злоупотребления, а в заключение заповедует русским князьям и прочим властям не отнимать церковных имений и не вмешиваться в святительские суды [5].

Церковь Греческая имела влияние на Русскую еще тем, что иногда давала ей из среды своих сынов епископов. Мы знаем по летописям в настоящий период трех таких епископов: Мануила Смоленского, так много и упорно действовавшего против митрополита Климента; Антония Черниговского, который омрачил свою память всенародным вероломством и дал повод летописцу заметить по этому случаю: “Бяше бо родом гречин”, и Николая Полоцкого, который поставлен был на мзде митрополитом Никифором [6]. Русские часто путешествовали по делам веры в Грецию и ко святым местам Востока — в Иерусалим, в Константинополь, Солунь, Афон и иногда приносили с собою оттуда разную святыню, как принесены были, например, икона и срачица святого Димитрия Солунского, мощи святого мученика Логгина и святой Марии Магдалины, часть от камня Гроба Господня и проч. [7]

Кроме этих, собственно церковных, сношений России с Грециею, были и другие, скреплявшие союз обеих Церквей. Иногда греческие государи вступали в брачные союзы с русскими князьями, а иногда заключали тесные союзы политические: так, внука великого князя киевского Святослава по имени Евфимия была отдана (1195) в замужество за какого-то греческого царевича (может быть, Исаакиева сына Алексея IV), а император греческий Мануил находился в тесном политическом союзе с двумя сильнейшими русскими князьями: киевским Ростиславом и галицким Ярославом [8]. Иногда русские князья, изгнанные из отечества, удалялись в Грецию и проживали там при дворе императоров, окруженные честию и любовию, как известно из примера трех братьев Андрея Боголюбского, изгнанных им из России. Равным образом и греческий царевич Андроник Комнин, бывший впоследствии императором, бежав из константинопольской темницы, нашел себе радушный приют у галицкого князя Ярослава, который постоянно содержал его в своем дворце, делил с ним трапезу и разные удовольствия и даже назначил ему в удел несколько городов [9]. Не упоминаем о частых сношениях русских с греками по делам торговли, которая производилась тогда в обширных размерах [10].

В истории отношений нашей Церкви к Церкви Западной прежде всего представляется ряд попыток, какие употребляли сам папа и ревнители папства к насаждению в России своего исповедания.

Во 2-й половине XII в. эти попытки были еще немногочисленны и незначительны. Сохранилось известие, что около 1155 г. к нам назначаем был в качестве римского миссионера аббат Клервонский Бернард. Для возбуждения в нем ревности к проповеди Матфей, епископ Краковский (1143 — 1165), писал к нему послание, в котором, между прочим, говорил, что руссы многочисленны, как звезды, что они хотя по имени исповедуют Христа, но делами отвергают Его и что если святой аббат привлечет ко Христу эти чуждые и грубые народы, то его ожидает еще большая слава, нежели какой достигли Орфей и Амфион, смягчавшие своими песнями на лире каменные сердца дикарей [11]. Осуществилось ли это предполагавшееся посольство Бернарда и имел ли он в России какой-либо успех — ничего неизвестно. В одной из наших летописей под 1169 г. читаем: “Того же лета придоша послы от Римскаго папы” [12]. К кому приходили они и зачем — не сказано. Около 1186 г. явился в Ливонии проповедник римской веры немец Мейнгард. Он испросил у полоцкого князя Владимира позволение обращать чудь к христианству и имел успех: крестил многих язычников, одних волею, других неволею, построил для них церковь в Икскуле (недалеко от нынешней Риги) и, обучая их вере, обучал вместе военному искусству. Так положено было начало для латинства в стране, населенной хотя не русскими, но находившейся под владычеством русских [13]. В 1188 г. Галиция подпала под власть венгерского королевича Андрея. Сначала он управлял страною благоразумно и снисходительно, но на другой год венгры, недовольные галичанами, стали позволять себе против них всякого рода несправедливости и насилия и открыто оскорблять самую их веру до того, что ставили коней своих в православные церкви. К счастию, галичане успели вскоре свергнуть с себя чуждое иго, изгнав королевича Андрея (1190) [14].

Но с начала XIII в. покушения латинян против России сделались гораздо многочисленнее и по временам даже успешнее. Прежде всего это обнаружилось в Ливонии. Преемники Мейнгарда, который построил там первую латинскую церковь, возведенные в сан епископов, решились действовать силою оружия. Третий из них, Альберт, основал в 1200 г. город Ригу, а в следующем (1201) — орден Христовых воинов, или меченосцев, имея в виду не только распространение веры между язычниками, но и то, чтобы отнять эту страну у русских и подчинить ее своей власти. И так как папа торжественно объявил прощение грехов всякому, кто отправится для обращения к латинству жителей Ливонии, то толпы немцев, датчан и шведов ежегодно приходили для усиления ордена меченосцев и содействия их успехам. Напрасно князья полоцкие и новгородские вооружались против пришельцев и вступали с ними в войну: последние почти всегда одерживали верх и мало-помалу, убеждениями и принуждением крестили в римскую веру большую часть ливонцев, построили для них церкви, основали свои монастыри, учредили епархии. Случалось, что эти церкви и монастыри были разрушаемы русскими (1221); случилось однажды, что сами ливонцы торжественно отреклись от римской веры, вооружившись против своих притеснителей, и хотели возвратиться к вере отцов (1222). Но рыцари снова одолевали и русских, и ливонцев, разрушили русские крепости, бывшие в Ливонии, на место их построили свои и таким образом прочно утвердили здесь свое владычество [15]. Папы, с своей стороны, употребляли все усилия для подчинения Ливонии Римскому престолу, как показывают их многочисленные письма. В этих письмах они то дают разные привилегии ордену меченосцев и принимают под покровительство святого Петра новообращенных ливонцев, то назначают новых проповедников в Ливонию и ходатайствуют о крестоносных пилигримах, текущих на помощь “св. земле, вновь приобретенной в Ливонии”, то восхваляют тех, которые изъявляли готовность предпринять крестовый поход против язычников ливонских, то назначают для Ливонии епископов и своих легатов и проч. и проч. [16]

В 1204 г. Константинополь взят был крестоносцами. После неслыханных злодейств и грабительств в столице греческих императоров латиняне поставили в ней собственного императора, а папа поспешил прислать туда же латинского патриарха, тогда как православный с трудом спасся во Фракию в одном бедном рубище. Считая это началом несомненного торжества своего над всею Грециею, Римский первосвященник обратил удвоенное внимание и на Россию и в том же (1204) году прислал легата своего к знаменитейшему из князей русских — Роману галицкому. Посол Иннокентия III сначала старался убедить Романа в превосходстве римского исповедания пред восточным, но, встретив сильное обличение со стороны князя, думал подействовать на его честолюбие и сказал, что если он примет веру латинскую, то папа сделает его королем и покорит ему многие земли мечом Петровым. Тогда Роман, обнажив свой меч, спросил посла: “Таков ли меч Петров у папы? Если такой, то он может брать им города и дарить другим. Но это противно Слову Божию, ибо иметь такой меч и сражаться им Господь запретил Петру. А я имею меч, от Бога мне данный, и пока он при бедре моем, дотоле не имею нужды покупать себе города иначе, как кровию, по примеру отцов и дедов моих, распространивших землю Русскую” [17]. Посольство папы к Роману галицкому не только не склонило его к Римской Церкви, напротив, еще более вооружило против нее, особенно при том всеобщем раздражении против латинян, которое чувствовали тогда все православные греки и русские за злодейское опустошение Константинополя. В следующем (1205) году Роман, вступив с войском в Польшу, грозил не только опустошить ее города, но и истребить в ней латинскую веру, хотя вскоре последовавшая смерть не дозволила ему осуществить своего намерения. [18]

Чрез три года (1207) папа, все еще обольщенный взятием Константинополя крестоносцами, прислал новое посольство в Россию и обратился уже не к одному какому-либо князю, но ко всем русским архипастырям, клиру и народу. “Хотя вы, — писал им папа, — доселе были удалены от сосцов вашей матери как дети чуждые, но мы по возложенной на нас, недостойных, от Бога пастырской обязанности просвещать людей, не можем подавить в себе отеческих чувств и не заботиться о том, чтобы здравыми убеждениями и наставлениями соделать вас как члены, сообразными вашей главе, чтобы Ефрем обратился к Иуде и Самария к Иерусалиму. О, если бы вы захотели уразуметь и, прогнав мрак от умов своих, возвратились на истинный путь и покорились учительству того, кого Спаситель наш поставил главою и учителем всей Церкви!..” Сказав затем, что апостол Петр поставлен был главою Церкви, что папы — его преемники и что вне Римской Церкви невозможно спасение, папа продолжает: “Но обратимся к настоящему: вот, теперь Греческая империя и Церковь почти вся покорилась апостольскому седалищу и униженно приемлет от него повеления, ужели ж не будет несообразным, если часть (то есть Церковь Русская) не станет сообразоваться с своим целым и не последует ему?.. Посему, любезнейшие братья и чада, желая вам избежать временных и вечных бед, посылаем к вам возлюбленного сына нашего кардинала-пресвитера Виталиев, мужа благородного и просвещенного, да возвратит он дщерь к матери, и убеждаем вас принять его как посла апостольскаго седалища, даже как нас самих, и беспрекословно повиноваться его спасительным советам и наставлениям...” [19] И это посольство папы осталось без всякого успеха!

На юго-западе России обстоятельства несколько расположились в пользу латинства. В 1214 г. Галич снова подвергся владычеству венгров и король венгерский Андрей в том же году писал к папе: “Да ведает ваше святейшество, что бояре и народ галицкие, нам подвластные, униженно просили нас дать им в царя сына нашего Коломана, обещаясь пребыть навсегда в повиновении святой Церкви Римской, с тем только условием, чтобы им позволено было не отступать от своих церковных обрядов. Но дабы столь благоприятное для нас и для вас намерение галичан со временем не изменилось, а это может случиться от многих причин, просим ваше святейшество немедленно прислать к нам посла от ребра вашего и повелеть Гранскому архиепископу: пусть он, облеченный апостольскою властию, венчает им на царство сына нашего и примет от него священную клятву на всегдашнее повиновение святой Римской Церкви” [20]. Едва только вслед за тем Гранский архиепископ венчал Коломана, в Галич прибыли латинские священники, а православный епископ и священники были изгнаны из города; латинцы начали принуждать народ к принятию их веры и обращать церкви в костелы [21]. Доблестный князь новгородский Мстислав подал руку помощи своим единоверцам, изгнал (1220) венгров из Галича и восстановил там права православной Церкви, но имел неосторожность выдать дочь свою за другого сына короля венгерского Андрея, назначив в приданое ей область Галицкую, кроме Понизья. По смерти Мстислава (1228) король венгерский присвоил себе и Понизье, а около 1230 г. папа учредил в Галиче латинскую архиепископию, которую с 1232 г. помышлял перевести в Львов или Лемберг [22].

В 1227 г., после того как псковитяне заключили мир с ливонскими рыцарями при посредстве папского легата в Ливонии — Моденского епископа, папа Гонорий III писал ко всем русским князьям: “Радуемся о Господе, услышав, что ваши послы, приходившие к достопочтенному брату нашему, Моденскому епископу, легату апостольского престола, униженно просили его посетить лично ваши страны, потому что вы готовы принять здравое учение и совершенно отречься от всех заблуждений, которым подверглись по недостатку наставников и за которые Господь в гневе Своем так часто поражал вас различными бедствиями и поразит еще более, если не возвратитесь на путь истинный... Посему, желая узнать от вас самих, точно ли вы хотите иметь легата Римской Церкви, чтобы принять от него наставление в католической вере, без которой невозможно спастися, мы просим и убеждаем всех вас сообщить нам об этом предмете чрез письма и послов вашу искреннюю волю. А между тем живите в мире с христианами ливонскими и эстонскими и не препятствуйте им распространять веру христианскую...” [23] Несправедливо папа обращается здесь ко всем русским князьям, утверждая, будто послы их приходили к Моденскому епископу: к нему приходили только послы из Пскова и, если верить ливонской хронике, еще из Новгорода (в 1224 г.) собственно для заключения мира с Ливонским орденом, а послы всех прочих русских князей и не имели побуждений идти тогда в Ригу к легату папскому и вовсе не приходили, следовательно, не могли и просить его от лица князей своих посетить Россию [24]. С другой стороны, если бы действительно русские князья желали тогда подчиниться папе, то они поспешили бы отозваться на его голос, приняли бы от него проповедников и самую веру. Но о таком важном событии ни в наших русских, ни даже в западных летописях нет ни слова.

Подобное же послание в 1231 г. писал папа Григорий IX к великому князю русскому Георгию Всеволодовичу. Выразив сначала благожелание, чтобы наш князь старался неуклонно последовать Христу и свято исполнять Его неповрежденный закон, и сказав несколько слов о главенстве апостола Петра в Церкви, о необходимости покоряться его преемникам, папа продолжает: “Посему, когда мы получили известие от достопочтенного брата нашего, епископа Прусского, что ты, князь христианский, хотя содержишь вместе со всеми твоими подданными нравы и обряды греков, но по внушению благодати Божией восхотел покориться апостольскому престолу и нам, то, искренно желая тебе спасения души и всякого успеха и чести, молим и увещаваем твою светлость, чтобы ты смиренно принял и сохранил обряды и нравы христиан латинских, покорив из любви ко Христу себя и все свое царство сладостной власти Римской Церкви, матери всех верных, которая предлагает иметь тебя в Церкви Божией как великаго государя и любить как избранного сына...” [25] Точно ли епископ Прусский сообщил папе известие, о котором говорит последний, и на чем основывалось это известие — не знаем, но то несомненно, что послание папы к нашему князю не достигло своей цели: Георгий скончался в православии и даже причтен православною Церковию к лику святых.

Не ограничиваясь одними своими письмами, папы отправляли в Россию и миссионеров: по крайней мере, известно послание папы Григория IX, писанное в 1232 г. к братиям ордена доминиканцев, пребывавшим в России и проповедовавшим там Евангелие [26].

Чем же отвечали русские на все эти ревностные усилия Западного первосвященника к подчинению их своей власти? Летописи того времени не сохранили ни одного случая, чтобы кто-либо из русских добровольно изменил православию и принял латинство. Но, чуждаясь веры латинян, предки наши не чуждались самих латинян, позволяли им жить в русских городах и даже открыто исповедовать свою веру. В Киеве, Новгороде, Пскове, Ладоге и Смоленске были латинские церкви, преимущественно для иностранных купцов, производивших торговлю с означенными городами [27]. Это совсем не похоже на то, как папа Гонорий III повелел (1222) принуждать русских, переселяющихся в Ливонию, к соблюдению латинского закона [28]. Всего более исповедников римской веры жило в Киеве, вероятно переселившихся из соседственной Польши, Венгрии, Богемии [29]. Около 1231 г. они основали даже с позволения князя Владимира Рюриковича на оболонье близ Киева доминиканский Богородицкий монастырь [30]. Допуская, однако ж, по отношению к латинянам такую веротерпимость, наши князья отнюдь не позволяли им распространять в России своей веры и совращать православных, и тот же князь киевский Владимир Рюрикович, как только услышал, что приор (Мартин Сандомирский) и братия Доминиканского Киевского монастыря начали порицать православную веру и восхвалять свою, немедленно выгнал их (1233) из обители и запретил туда возвращаться [31]. В следующем (1234) году папа Григорий IX писал уже к какому-то Ульрику, равно его братиям и прочим латинянам в Киеве, которые за свою ревность к распространению веры терпели теперь притеснения, что он принимает всех их со всеми их имуществами, настоящими и будущими, под покровительство святого Петра, а декану, препозиту и схоластику сандомирским дал повеление, чтобы они не позволяли никому обижать киевских христиан, принятых под покровительство святого Петра [32].

Несмотря на разность вероисповеданий, русские, как и в прежние времена, заключали брачные союзы с римскими католиками. Всего чаще летописи говорят это о наших князьях, которые вступали в родственные связи с королями польскими и венгерскими [33]. Но не подлежит сомнению, что при таких браках католички должны были переменять свою веру на православную и иногда были перекрещиваемы по православному обряду; это засвидетельствовал сам папа Григорий IX, который потому предписал польскому духовенству (в 1232 г.) не допускать подобных браков [34]. Из наших летописей известно, что дочь польского короля Казимира по имени Мария, вышедшая в 1179 г. за нашего князя Всеволода Святославича Чермного, скончалась в том же году, приняв схиму, и погребена в Троицкой церкви Кирилловского монастыря, которую сама создала, значит, была уже православная, а не католичка [35].

После всего изложенного нами о взаимных отношениях Русской Церкви и Латинской, и особенно о тех посланиях, какие писали сами папы к нашим князьям, епископам и народу, убеждая их отвергнуть мнимые заблуждения греков и подчиниться апостольскому седалищу, как должно показаться странным мнение слепых приверженцев папства, которые утверждают, будто русские не только вначале крещены в римскую веру, но даже в XII и XIII столетиях находились еще в духовном единении с Римом! [36] Нет, должно сказать беспристрастие, Русская Церковь в течение всего первого периода своей истории, продолжавшегося около 250 лет, сохранила в совершенной чистоте православие, принятое ею с Востока, и ни разу не увлеклась ни в одной части своей обольщениями латинствующего Запада.

[1] Никон, лет. 2.182 [241].

[2] См. выше прим. 20. Собор был на лжеучителя Сотериха и занимался решением вопроса, возбудившего тогда в Греции долговременные споры: «В каком смысле говорится о Христе, что Он как Жертва есть и приносяй, и приносимый?» На Соборе, между прочим, митрополит русский привел против Сотериха многочисленные доказательства, которыми объяснил, что Христос принес Себя в Жертву на Кресте не одному Богу Отцу, равно как приносится в Евхаристии, но вместе и самому Себе как Богу, и Святому Духу, т. е. принес и приносится в Жертву нераздельно всей Пресвятой Божественной Троице. Эти доказательства убедили всех, державших сторону Сотериха, и они переменили свое мнение.

[3] П. собр. р. лет. 1. 150, 152; 2. 91 [228]; Никон. лет. 2. 179, 189, 206-208 [241]; Татищ. 3.139,167-168 [294].

[4] См. в прилож. 1 и 2.

[5] Когда и к какому нашему митрополиту писано настоящее послание патриарха Германа, см. соображение у г. Востокова (Опис. рук. Рум. муз. С. 304 [88]). Мы представим здесь это любопытное послание сполна в приложен. 7.

[6] П. собр. р. лет. 1.165; 2. 92, 127 [228].

[7] Там же. 1.174, 184, 187; 3. 31.

[8] Карамз. 2. 305-306; 3. 90. Изд. 2-е [148].

[9] П. Собр. р. лет. 2. 91,93 [228]; Striller. Memor. populor. 2.1019-1023 [402].

[10] Карамз. 2. Прим. 410, 419,420 [148].

[11] Отрывок этого послания напечатан у Карамзина — 3. Прим. 112 [148]. Что Бернард был только предназначаем для проповеди в Россию, видно из самого заглавия послания: «Matthaei, Cracoviensis episcopi, epistola ad abbatem Clarevallensem de suscipienda Ruthenorum conversione [Письмо Матфея, епископа Краковского, к аббату Клервоскому относительно необходимости приступить к обращению рутенов» (лат.)].

[12] Никон. лет. 2. 203 [241].

[13] Карамз. 3. 86-87 [148].

[14] «И в божницах почаша кони ставляти». П. собр. р. лет. 2. 137—139 [228].

[15] Подробнее все эти события изложены у Карамзина — 3.141,186—195 [148].

[16] До сорока таких посланий папских по делам Ливонии, писанных между 1216—1240 г., напечатаны в Hist. Russiae Monum. Т. 1. № 4 et squ. [407].

[17] Татищ. 3. 314-345 [294]; Росс. библиот. 300, 301.

[18] «Minaturque, se non solum Poloniae regnum vastaturum, sed et paginam Divinam Latinorum externiinaturum [Угрожает, что не только опустошит королевство Польское, но и уничтожит латинское Священное Писание (лат.)]. Dlugоssi. Hist. Polon. Lib. VI. Т. 1. Р. 596 [352].

[19] Hist. Russ. Monument. 1. № 3 [407].

[20] Письмо помещено у Райнальда — Annal. Ecclesiast. Т. 13. Р. 236 [494 ].

[21] «В лето 6722 король Угорский посади сына своего в Галичи, а епископа и попы изгна из церкви, а свои попы приведе латынские на службу» (Воскресенск. лет. 2. 156 [242]), или: «И церкви претвори в латынскую службу» (Никон, лет. 2. 315 [241]). У Татищ. то же подробнее (3. 377 [294]).

[22] П. собр. р. лет. 2. 162, 166-175 [228]; Chodykiewicz. De rebus gestis in provincia Russiae ordinis praedicatomm. P. 255. Berdyczow. 1780 [343]; Hist. Russ. Monum. 1. № 37 [407].

[23] Hist. Russ. Monum. 1. № 21. Cfr. № 15, 42 [407].

[24] П. собр. р. лет. 4.178 [228]; Карамз. 3. Прим. 322 [148].

[25] Hist. Russ. Monum. 1. № 33 [407].

[26] Ibid. № 38 [407].

[27] П. собр. р. лет. 1.156; 2. III; 3.18,30 [228]; Карамз. 3. Прим. 244, 248 [148].

[28] Histor. Russ. Monum. 1. № 12 [407].

[29] Карамз. 3. Прим. 19 [148].

[30] Сhоdуkiew. De rebus gest. in prov. Russiae ordin. praedicator. P. 11 [343]; Niesieсki. Korona Polska. 3. P. 404. Lwow, 1740 [391].

[31] «...Praefatos rratres de ecclesia S. Mariae in Kiow, ordini praefato consignata, et circa quam habebant suum conventum, expellit, redeundi facultatem eis interminans [Изгнал вышеупомянутых братьев из церкви св. Марии в Киеве, которая была отведена упомянутому ордену и вблизи которой находилась их обитель, и запретил им возвращаться» (лат.)] (Dlugоss. Hist. Polon. Lib. VI. Т. 1. Р. 649 [352]).

[32] Hist. Russ. Monum. 1. № 39, 40 [407].

[33] Карамз. 2. 235, 243, 306. Прим. 322; 3.10,184 [148].

[34] «...Mulieres catholicas, quas sibi aliquando (Rutheni) copulant in uxores, in con-temptum fidei Christianae, secundum ritum ipsorum denuo baptizari faciunt, et eorum errores damnabiles observare [В своем презрении к христианской вере они (рутены) заставляют женщин-католичек, которых иногда берут в жены, во второй раз креститься по своему обряду и придерживаться своих достойных осуждения заблуждений» (лат.)] (Hist. Russ. Monum. 1. № 34 [407]). Другой папа того времени, Гонорий III, также замечает о русских, что они «latinorum baptismum quasi rem detestabilem, execrant [поносят латинское крещение как нечто заслуживающее проклятия» (лат.)] (ibid. № 12 [407]). Впрочем, из ответов Нифонта Кирику видно, что Новгородский святитель повелевал принимать латинян в православие не чрез перекрещивание, а только чрез миропомазание (Памятн. р. слов. XII в. 175 [216]).

[35] П. собр. р. лет. 2.121 [228]; Карамз. 3. 90. Прим. 90 [148].

[36] Каковы известные уже нам: Кулеш, Кульчинский, Штилтинг, Бутлер, Рорбахер и др. (см. этой Истор. Т. 1. Прим. 378).