Салимгареев М.В. Толстой Л.Н. и стоическая философия.

Не будет преувеличением утверждение, что Л.Н. Толстой – это целая эпоха в русской литературной и общественной жизни России второй половины XIX – начала XX вв. Его художественная гениальность безусловно велика, иначе Л.Н. Толстой не получил бы признание не только в России, но и далеко за ее пределами еще при жизни¹. Породив множество неоднозначных мнений, обладая, по выражению Мережковского, «двойственной репутацией», Л.Н. Толстой имел огромное влияние современников².

В своих воззрениях Л.Н. Толстой многим казался странным, даже опасным, поскольку более, чем кто-либо, волновал умы своих современников. Множество людей «обращалось к нему лично и письменно за разрешением самых разнообразных религиозных, философских, нравственных, общественно-политических, литературных, эстетических, педагогических и многих других вопросов»³. С высоты этого народного авторитета его частное мнение в ряде религиозно-философских взглядов некоторым его современникам казалось опасным оружием, обладающим «разрушительной силой и растлевающим характером»⁴.

Все его религиозные и философские суждения и выводы обращались, прежде всего, к моральному сознанию, почти всегда выливаясь в религиозно-нравственную проповедь. Не случайно «основной чертой философского мышления Л.Н. Толстого является стремление к созданию синтетического универсального знания – «мудрости», и Л.Н. Толстой строил свое мышление как продолжение традиции древних мудрецов… учивших «истинной жизни», т.е. дававших «знание жизни» как практики…»⁵. Поэтому закономерно, что стоицизм, ставивший практику выше всякой теории, стал одним из составных элементов, легших в систему миропонимания Л.Н.Толстого.

Интерес к этой философской системе писатель стал проявлять с конца 70-х годов, на исходе очередного духовного кризиса⁶. Именно в этот период, по мнению Иванова-Разумника, «Толстой пришел к ясно осознанному этическому индивидуализму»⁷. С этого времени, вплоть до кончины, в своих письмах, в мыслях, высказываемых друзьям, дневниковых записях он часто упоминает стоиков, называя их то величайшими мудрецами мира⁸, то близкими ему и дорогими мыслителями⁹, мысли которых доступны и ясны для понимания¹⁰. Писатель цитирует их¹¹, считая их учение чистым и близким к христианству¹².

По мнению некоторых исследователей, интерес к этике стоиков у Л.Н. Толстого зорождается в 80-е годы. Определенную роль в этом сыграло и осмысление идей Сократа, которым Л.Н. Толстой, как известно, также придавал особое значение.

В своем интересе к стоицизму Л.Н. Толстой не был одинок: близкий круг его родных, друзей и единомышленников под влиянием писателя с увлечением читали стоиков, поддерживали различные начинания, связанные с популяризацией стоических идей. Одним из таких помощников и единомышленников стал граф Леонид Дмитриевич Урусов, с которым Лев Николаевич и его семейство знакомятся в 1878 г. Как свидетельствуют родные, их объединили общие взгляды на философские и религиозные вопросы, занимавшие в это время важное место в совместных размышлениях и спорах. Л.Д. Урусов, оказался страстным сторонником взглядов Л.Н. Толстого¹³, видимо, поэтому с его именем связан первый в XIX столетии русский перевод «Размышлений» Марка Аврелия. У меня нет полной уверенности в том, кому из них принадлежит инициатива идеи этого перевода, однако так или иначе, сама работа оказалась интересна обоим, и они с большим увлечением отнеслись к осуществлению этого проекта.

Если верить свидетельству Софьи Андреевны, перевод был закончен Л.Д. Урусовым в июле 1881г. Лев Николаевич с нетерпением ждал его, но ознакомился с ним позднее. Уже при первом же чтении работы друга Л.Н. Толстой сразу же замечает некоторые недочеты, так что текст ему не понравился. «Вчера читал урусовский перевод Марка Аврелия,– писал Л.Н. Толстой. Перевод странен и неправилен, но нельзя оторваться». В другом месте он отмечает: «Неровен. Часто очень нехорошо. Не знаю, текст или перевод? Вероятнее, текст»¹⁴. Последняя фраза говорит о том, что Л.Н. Толстой все же готов закрыть глаза на формальное качество. Более достоверный в историко-филологическом смысле вариант он вряд ли бы принял. В строгом филологическом смысле текст перевода имеет много неточных и зачастую недопустимых недочетов. Встречаются и вовсе нелепые и курьезные места. Л.Д. Урусов в угоду красивому и приятному слогу позволил себе опустить ряд повторяющихся мест, некоторые туманные неясности, акцентируя лишь те места, где, по его собственному мнению, Марк Аврелий «поднимается выше стоического учения… и зрелостью сознания своего приближается к учению Евангелия».¹⁵ Это, на мой взгляд, весьма недвусмысленно характеризует отношение Урусова к самой стоической доктрине, воспринимаемой через призму христианства, превзошедшего горделивый языческий взгляд.

Во многом благодаря Л.Д. Урусову интерес к философии вообще и к стоикам в частности проявила и супруга писателя. Их близкая дружба довольно сильно повлияла на ее философские пристрастия. В одной дневниковой записи она признается: «Урусова я полюбила за тот мир философии, в который он ввел меня, читая мне Марка Аврелия, Эпиктета, Сенеку и других»¹⁶. В ее дневнике часты упоминания и цитаты Эпиктета, Сенеки¹⁷. Находясь под впечатлением от римских стоиков, она с увлечением обращается к не только к Сенеке, книги которого имелись в библиотеке Ясной Поляны, но и Эпиктету, однако при этом совсем игнорируя Марка Аврелия.

К стоицизму в его практическом воплощении Софья Андреевна не менее близка, чем ее муж, готовый лишь в беседах и письмах любить мудрость, но не быть с нею в своей повседневной жизни. Однако, возможно, благодаря внутрисемейным перипетиям и далеко не ровным и простым отношениям с внешним, не всегда дружелюбным, миром, Л.Н. Толстой продолжает с восторгом читать стоиков, наверняка черпая у них понятное для себя апатичное и безразлично-холодное настроение к своим близким.

Во второй половине 1882 г. близкий друг Л.Н. Толстого Н.Н. Страхов прислал ему французское издание Эпиктета. В ответном письме к другу от 11 октября 1882 г. Л.Н. Толстой пишет: «Читаю Эпиктета, которого вы мне прислали¹⁸, как хороша. Что вы делаете? Неужели тоскуете? И Эпиктет, и Христос не велят. Они велят радоваться, и можно»¹⁹. Интересно и характерно то, что Эпиктет часто упоминается Л.Н. Толстым вместе с Христом. Так, в одном из писем к Н.Н. Ге он замечает: «Эпиктет не мешает Христу, но не заменяет Христа. Только через Христа и поймешь Эпиктета. Со мной так и было. Я читал Эпиктета и ничего не нашел. А после Христа понял всю его, Эпиктета, глубину и силу»²⁰. Возможно, именно в этом признании и скрыт глубокий интерес Л.Н. Толстого к стоицизму как к «невызревшему христианству»²¹.

В одном из своих писем М.М. Ледерле от 25 октября 1891 г.²² Л.Н. Толстой приводит интересную ремарку, связанную с составленным им списком произведений, оказавших на него преобладающее влияние в период с 50 до 63 лет. Так, в графе «степень влияния» против имени Эпиктета стоит отметка «огромное».

Большую роль в работе Л.Н. Толстого над стоическим наследием сыграл его единомышленник и друг А.К. Чертков²³. В начале 80-х они сближаются, с этого времени начинаются их дружба и совместная творческая деятельность. А.К. Чертков не только курировал издательскую работу писателя, но и принимал активное участие в подготовке многих текстов, выходивших в издательстве «Посредник». Они вместе работают над изданием Марка Аврелия и Эпиктета.

Уже в феврале 1882 г. А.К. Чертков пишет Л.Н. Толстому: «Чтобы не терять времени, я послал Барковой (авторша той сказки в стихах, которую мы в Москве читали вместе) оставшуюся у меня часть французской книги об Эпиктете (первую часть для нас уже переводят). Но необходимо иметь запас переводных работ для подобных случаев (речь, видимо, идет о подборе нового материала для Сытинского отрывного календаря – М.С.) и потому обращаюсь к вам с просьбой вспомнить, какие романы и вообще книги иностранные могут подойти для наших изданий (Посредника) в переводе или в переделке, а также вспомнить всех общечеловеческих мудрецов, т.е. мыслителей в роде Сократа, Эпиктета, Марка Аврелия, Паскаля, Руссо и т.п. И очень прошу вас сообщить мне список этих сочинений и лиц. Я приобрету эти книги и буду держать их в запасе, постепенно знакомясь с их содержанием. Посылаю вам листок из Сытинского отрывного календаря. Он имеет громадное распространение. К будущему году я непременно хочу пополнить все оборотные страницы этого календаря хорошим содержанием – из нашего нового «Цветника», из Марка Аврелия и т.п.»²⁴

В письме из Англии от 4 июня 1885 г., где он в это время организует бесцензурный орган для публикации запрещенных в России произведений Л.Н. Толстого, А. К. Чертков пишет: «Нашел также книгу Фаррара «Seekers after God», в которой изложены жизнь и учение Сенеки, Эпиктета, Марка Аврелия, как раз тех людей, о которых вы находите нужным писать для народа. Книжку эту я вам доставлю, но по возвращении. Она тем хороша, что и отрицательная сторона этих людей беспристрастно обнаруживается»²⁵. После этого письма А. К. Чертков довольно плотно занялся переработкой и подготовкой текстов Марка Аврелия и Эпиктета к изданию. Книга, приобретенная им в Ньюпорте, по-видимому, легла в основу работы над публикацией Эпиктета в Посреднике, которую Чертков завершил лишь в 1888 г.²⁶ В процессе работы Чертков не раз обращался к Толстому с просьбой о помощи. «Посылаю вам, – пишет он, – дорогой Лев Николаевич, только что оконченного мною Эпиктета — еще не переписанного набело, — на случай каких-либо ваших поправок или отметок. Над этой книжкой я много поработал; прерывал работу и снова брался за нее по несколько раз; не знаю только, насколько вышло успешно. При составлении жизни Эпиктета я, между прочим, воспользовался рукописью об Эпиктете Новоселова, исправленной Количкой, о которой вы мне несколько раз напоминали, — так что их работа не пропала даром. В упрощении слога мне часто помогал Озмидов. — Пожалуйста, Лев Николаевич, наведите через какого-нибудь студента справку, при каких императорах мог жить Эпиктет. Насколько мне известно, точное время его жизни не определено; да это и не важно; но нежелательно, чтобы вышла бы какая-нибудь несообразность». Толстой благосклонно откликается на это письмо следующим ответом: «Вчера получил и вчера поздно вечером кончил Эпиктета. Превосходно! Очень, очень хорошо. Я знаю его, и все-таки много вынес из вчерашнего чтения. Я читал с карандашом и поправлял и замечал, что казалось нужным. Главные поправки в вступлении в жизни Эпиктета. И то очень мало. Строго ли вы держались подлинника? Я стал было сличать, но так как распределение другое, то я не находил и оставил. Посылать ли вам его? Зачем? Он так исправен, и здесь можно бы переписать и отдать в цензуру. Казалось бы, нет причин запретить. Почто вступление, но его лучше тогда оставить. Что Паскаль? Вот будут чудные книги для всех: Иоанн Златоуст, Марк Аврелий и Coкрат, Диоген и Эпиктет»²⁷.

Работа над рукописями и изданиями текстов Эпиктета и Марка Аврелия шла параллельно. В письме от 19 октября 1887 г. А. К. Чертков пишет Л.Н. Толстому, что делает выдержки из книги «Размышления» Марка Аврелия, переведенной Л.Д. Урусовым. Над этой рукописью работали и другие сотрудники «Посредника», окончательная редакция и биографическое вступление принадлежат А.К. Черткову. Рукопись предварительно была просмотрена Л.Н. Толстым, который указал ему на необходимость этого вступления²⁸. Работа выходит в типографии Сытина в 1888 г. под заглавием «Размышления императора Марка Аврелия о том, что важно для самого себя». Существовали и другие издания. Так, например, в 1890 г. единственным тиражом вышла книга «Два победителя. Царь македонский Александр и римский император Марк Аврелий». Был также проект,²⁹ по-видимому, не осуществленный, выпустить брошюру объемом не выше 10 страниц (это позволяло уйти от предварительной цензуры), посвященную Диогену и Эпиктету (материал по Диогену подготавливался П. И. Бирюковой).

Работа над текстами стоиков не могла не отразиться и на мыслях, внутренних переживаниях самого Черткова: «Вы сказали мне, – пишет он Л.Н. Толстому в одном письме, – что если христианин враждебно, не любовно относится хоть к одному человеку, то все пропало. Это верно, и в этом основное различие между христианским доброжелательством к людям и всяким другим. Таково должно было быть отношение всех людей между собой. В связи с этой истиной я часто думаю о том, что по отношению к внешней земной жизни, – к тому, что с ним случается из независящего от него, т. е. к тому, что Эпиктет называет «вне меня», «не принадлежащим мне», если человек желает чего-нибудь одного – хоть только одного, предпочтительно перед другим, то так же его христианское равновесие нарушено»³⁰.

В эти годы Л.Н. Толстой так увлекается стоиками, что перечитывает их, старается не расставаться с ними даже в путешествиях. «Странное дело, – пишет он Русланову, – есть книги, которые я вожу с собою, и желал бы всегда иметь, это книги неписанные: Пророки, Евангелия, Будда, Конфуций, Менций, Марк Аврелий, Сократ, Эпиктет, Паскаль»³¹.

Одним из проектов Л.Н. Толстого, в котором немалое место уделено стоикам, стала работа над «Кругом чтения». Уже в начале марта 1884 г. в письме Н.Н. Ге Л.Н. Толстой сообщил, что занят отбором и переводом изречений различных философов и писателей³². Через несколько дней в его дневнике появляется запись: «Надо составить себе Круг чтения: Епиктет, Марк Аврелий, Лаоцы, Будда, Паскаль, Евангелие. – Это и для всех бы нужно»³³. Летом 1885 г. Л.Н. Толстой пишет Черткову: «...Я по себе знаю, какую это придает силу, спокойствие и счастье – входить в общение с такими душами, как Сократ. Эпиктет, Arnold, Паркер… Очень бы мне хотелось составить «Круг чтения», т.е. ряд книг для выборки из них, которые все говорят все про одно, что нужно человеку прежде всего, в чем его жизнь его благо»³⁴. В 1886 г. Л.Н. Толстой составил «Календарь с пословицами на 1887 год», который издательство «Посредник» выпустило в январе 1887 г. Уже здесь проявился интерес писателя к изречениям, афоризмам, определивший жанровую особенность «Круга чтения».

Основными источниками для Л.Н. Толстого стали английские, немецкие, французские книги из его библиотеки, а также издания «Посредника». Именно из них писатель выбирал понравившиеся мысли. Что касается стоиков, которые в «Круге чтения» и книге «Путь жизни» присутствуют весьма обширно, то они также были взяты из опубликованных уже русских изданий, выпущенных при участии Л.Н. Толстого. Исключение составляет разве что Сенека: в своей переводческой и издательской деятельности сам писатель и его ближайшее окружение почему-то обошли его стороной.

Толстой пользовался собственными переводами, имеющимся в его библиотеке изданием трактатов Сенеки³⁵.

Надо отметить, что, особенно к концу его жизни, все откровеннее проявляла себя всегда свойственная Л.Н. Толстому черта довольно смелого, я бы сказал, небрежного отношения к классическим источникам, попадавшим ему в руки. По собственному признанию писателя, переводя иноязычный текст, он строго не придерживался оригинала, иногда сокращая его, выпуская некоторые слова и фразы, которые, по его мнению, ослабляли силу впечатления, даже заменял целые предложения, если считал эту замену необходимой для ясности понимания. Этот подход для Л.Н. Толстого был принципиальным. Еще в письме А.К. Черткову от 22 февраля 1886 г. он изложил свое понимание задач перевода как выражения высшей, а не буквальной правды. В черновике предисловия к «Кругу чтения» Толстой вновь формулирует свое понимание сущности перевода. «Я знаю,– пишет он,– что такое отношение к подлинникам, особенно классических сочинений, не принято и считается преступным, но я полагаю, что такое мнение есть очень важный и вредный предрассудок, произведший и продолжающий производить очень много зла…»³⁶. Л.Н. Толстого интересовало не филологически точное воспроизведение текстов, а их творческое обогащение. Ему было важно наполнить перевод, так сказать, «живым» опытом, поскольку изначально ставилась цель нравственного (на мой взгляд, манипуляционного) воздействия на волю читателя. Назидательность и дидактизм, не всегда в корректной и ненавязчивой форме и характерные для всего творчества Л. Толстого, здесь проявили себя в своей максимально возможной полноте.

Относительно фактического присутствия стоической мысли в текстах «Круга чтения» и «Пути Жизни» стоит отметить ряд важных моментов. Прежде всего, бросается в глаза то, что Л.Н. Толстого интересовали только позднеримские стоики, что, в общем-то, не случайно, поскольку именно они отличаются особым рвением к нравственной стороне философского дискурса. Цитаты из их сочинений встречаются практически во всех тематических разделах этих произведений. Проведя количественный подсчет частоты цитирования Эпиктета, Сенеки и Марка Аврелия, можно обнаружить интересную особенность. Более всего Толстой обращается к Марку Аврелию в «Круге Чтения», из его «Размышлений» там можно встретить 55 цитат. На втором месте стоит Эпиктет, цитаты из него встречаются 36 раз. Затем Сенека, высказывания которого Л.Н. Толстой использовал в 31 случаях. Та же тенденция прослеживается и книге «Путь Жизни». Здесь количество цитат распределилось так: Марк Аврелий – 17, Эпиктет – 14, Сенека – 9.

Как видим, всем стоикам Л.Н.Толстой предпочитал Марка Аврелия. Известно, что в библиотеке Ясной Поляны хранятся два издания – французский и немецкий переводы, первый, выполненный М. Жоли, входит в сборник «Древние моралисты» (Les moralistes anciens, traduits du grec. Paris, 1841). Перевод осуществлен по Ватиканской рукописи, в которой отсутствуют нумерация книг и деление на записи. Переводчик установил собственный порядок и компоновку глав. Второе издание – это немецкий перевод Клесса (1866), в котором сохранено традиционное академическое деление на 12 книг. В библиотеке Толстого имелись 1-4 и 8 -12-я книги.

Стоические мысли занимали в собственных размышлениях и текстах писателя особое место. В качестве примера можно привести его известный запрещенный цензурой трактат «О жизни»³⁷, в котором довольно заметен этос стоических идей, особенно в тех местах, где речь идет о разуме, природе, страдании и смерти. Так, рассуждая о соотношении личного и общего в жизни человека, Л.Н. Толстой близок к стоикам. «Разумному человеку, – пишет он, – ясно представляется, что благо и жизнь личности невозможны и что возможны только благо и жизнь разумныя... Человек видит, что закон мира не есть борьба, а есть согласие и взаимопомощь, и потому личная жизнь, состоящая в подчинении разуму, нет борьбы, а есть возможность согласия т.е. цели, представленные мне разом… Смерть представилась бы не бедствием, а явлением согласия с законом разума. Допустив это, человек не может не видеть, что таков закон разума, управляющий миром. Допустив жизнь в личности, весь мир был огромная злая бессмыслица, допустив жизнь в допущение разуму, весь мир есть нечто разумное и благое, стремящееся к далекой, но определенной, благой и достижимой цели»³⁸. В другом месте он более краток: «Личная жизнь – борьба, жизнь разумная – единение. Личная жизнь есть несогласие противления жизни мира, жизнь разумная вся в согласии с жизнью мира»³⁹.

В своем художественном творчестве Л.Н. Толстой также отразил глубокий интерес к стоицизму. С особой силой это обнаруживается в сочинениях, где раскрывается художественный образ странника, созвучный с концепцией стоического мудреца, независимого от мира и одновременно причастного мировому целому. Так, в романе «Воскресение» стоическое звучание приобретают слова, звучащие из уст старика, встречаемого Нехлюдовым на пароме, а затем и в тюрьме. «Ты делай свое, а их оставь. Всяк сам по себе. Бог знает, кого казнить, кого миловать, а не мы знаем, – проговорил странник. Буть сам по себе начальником, тогда и начальников не нужно… Вер много, а дух один. И в тебе, и во мне, и в нем. Значит, верь всяк сам по себе, вот и будут все соединены. Будь всяк сам по себе, и все будут заедино»⁴⁰. Еще более отчетливо подобная близость заметна в «Посмертных записках старца Федора Кузмича», где от лица главного героя звучит стоическая манифестация. «Главное было то, что вся внешняя жизнь, всякое устройство внешних дел, всякое участие в них… было не важно. Не нужно и не касалось меня. Я вдруг понял, что все это не мое дело. Что мое дело – моя душа»⁴¹. В рамках образов странничества встает еще одна проблема – проблема смерти, вернее, правильного понимания смерти как необходимого нравственного, разумного условия внутренней непричастности суетному миру. «…В приближении к смерти разумное желание человека. Желание не в смерти, не в самой смерти, а в том движении к жизни, которое ведет к смерти. Движение же это есть освобождение от страстей и соблазнов того духовного начала, которое живет в каждом человеке. Я чувствую это теперь, освободившись от большей части того, что скрывало от меня сущность моей души, ее единство с богом, скрывало от меня бога»⁴².

Особое созвучие толстовских идей стоицизму проявлялось даже в самой жизни писателя, в его упорной работе над собой, в поглощенности своим внутренним миром, в некоторой самодостаточности и самонадеянности. Эту согласованность можно усмотреть в добром и в то же время – отстраненном отношении к людям. Как в стоическом, так и в толстовском учении природосообразность признается первостепенным и системообразующим, единственно верным критерием и принципом в определении нравственного поведения. И в той и в другой системе мы видим абсолютное признание личности, сочетающееся с уважением к общему, культивирование идеи счастья как долга, постоянное внимание к проблеме смерти и отчаянную попытку обратить ее в пользу своего нравственного бытия.

Л.Н.Толстой часто перечитывал тексты римских стоиков, переосмыслял многие их положения. Его интерес можно объяснить исторической ролью, выпавшей на долю стоицизма. Предшествуя христианству, он казался Л.Н. Толстому «невызревшим христианством». Стоя была использована им главным образом в своей позднеримской форме, именно в ней она оказалась полезна писателю как средство переинтерпретации современного христианства, «очистить» которое можно было, только вернувшись к истокам. Этическая доктрина Стои, наряду с другими великими философскими системами древности, для самого Л.Н. Толстого была неиссякаемым источником человеческой мудрости, откуда и надлежало, по его мнению, черпать душевные силы всем и каждому. Возможно, отсюда это непрекращающееся осмысление стоических идей отражающееся не только на мировидении писателя, но и на его непосредственной работе, связанной с переводами и публикациями позднеримских стоиков. Более деятельного и активного популяризатора их идей в России ни до, ни после Л.Н. Толстого мы вряд ли сможем найти.

Примечания

1 Эрн В.Ф. Толстой против Толстого // Л.Н. Толстой: pro et contra. – СПб., 2000. – С. 639.

2 См.: Исайя Берлин. История свободы. – Россия. М., 2001. – С. 269.

3 Там же. – С.12.

4 Петров Г.И. Отлучение Льва Толстого от церкви. – М., 1978. – С. 22. По мнению С.Н. Булгакова, Л.Н. Толстой был чужд христианству «не только своим упорным и настойчивым отрицанием основного верования – во Христа как Сына Божия, но и во всей своей религиозной метафизике, в учении о Боге, о душе, о спасении… и к последним годам жизни все дальше отходит от него». Булгаков С.Н. Л.Н. Толстой // Л.Н. Толстой: pro et contra. – СПб., 2000. – С. 409.

5 Печерский В.М. К вопросу о системе философии Л.Н. Толстого // Л.Н. Толстой: pro et contra. – СПб., 2000. – С. 794-795.

6 См.: Чуприна И.В. Нравственно-философские искания Л.Н. Толстого в 60-е и 70-е годы. – Саратов, 1974. – С. 110.

7 Иванов-Разумник История русской общественной мысли. Т. 2. – М., 1997. – С. 341.

8 Толстой Л.Н. Полное собрание сочинений. – М.-Л., 1928-1958. – Т. 39. – С. 14.

9 Там же. – Т. 63. – С. 318.

10 Там же. – Т. 64. – С. 225.

11 Там же. – Т. 55. – С. 235, 543.

12 Там же. – Т. 26. – С. 576.

13 Сухотина-Толстая Т.Л. Воспоминания. – М., 1976. – С. 246.

14 Толстой Л.Н. Указ соч. – Т. 49. – С. 72.

15 Размышления императора Марка Аврелия о том, что важно для самого себя. Перевод кн. Л. Урусова. – Тула, 1882. – С. 4.

16 Толстая С.А. Дневники: В 2-х т. 1862-1900. – М., 1978, – С. 305.

17 Именно эти стоики вызывали у Софьи Андреевны особое внимание и любовь. Однако Л. Толстой не был склонен умиляться философскими увлечениями жены. С его стороны следовали резкие замечания и реплики, порой оскорбляющие чувства супруги. При этом реакция Софьи Андреевны следовала незамедлительно: «моя любовь, пишет она в дневнике, всегда немедленно будила ненависть в Льве Николаевиче, даже к умершим. Я помню, что, когда я читала и восхищалась Сенекой, он сейчас же сказал, что это был напыщенный, глупый римлянин, любивший красивые фразы» (Толстая С.А. Указ. соч. – С. 581).

18 Эпиктета прислал Толстому Н.Н. Страхов.

19 Толстой Л.Н. Указ. соч. – Т. 85. – С. 220.

20 Там же. – Т. 63. – С. 427-428.

21Там же. – Т. 26. – С. 576.

22 Толстой Л.Н. Собр. соч.: В 22 т. – М., 1884. – Т. 19. – С. 230.

23А.К. Чертков с большим рвением выполнял поручения Льва Николаевича. Видимо, по инициативе Толстого Чертков берется за перевод и издание Эпиктета.

24 Толстой Л.Н. – Указ. соч. – Т. 85. – С. 221.

25 Там же. – С. 226-227.

26 Видимо, об этой рукописи речь идет в письме Л.Н. Толстого А.К. Черткову (Толстой Л.Н. Указ. соч. – Т. 85. – С. 345).

27 В 1889 г. в Посреднике выходит книжечка «Римский мудрец Эпиктет».

28 «Посылаю назад рукопись Марка Аврелия. Нужно хорошее биографическое вступление» (Толстой Л.Н. Указ. соч. – Т. 86. – С. 144).

29 Л.Н. Толстой о нем упоминает в письме Черткову от 11 марта 1888 г. (Толстой Л.Н. Указ. соч. – Т. 86. – С. 134).

30 Толстой Л.Н. Указ. соч. – Т. 86. – С. 233.

31 Толстой Л. Н. Собрание соч.: В 22 т. – Т. 19. – С. 170.

32 Николюкин А. «Эта радостная работа» (Книга жизни великого русского писателя) // Толстой Л.Н. Круг чтения: избранные, собранные и расположенные на каждый день Л.Н.Толстым мысли многих писателей об истине, жизни и поведении. Т. 1. – М., 1991. – С. 7.

33 Толстой Л.Н. Указ. соч. – Т. 49. – С. 68.

34 Толстой Л.Н. Указ. соч. – Т. 85. – С. 218.

35 Seneca, Lucius Annaeus. Oeuvre complиtes de Seneque… / Traduction nouvelle avec une notice sur la vie et les йcrits de l’auteur et des notes par J. Baillard – Paris: L. Hachette et С, 1860-1861 (Ch. Lahure). – 2t. – (Chef-d’oeuvres des littйratures anciennes). См.: Библиотека Л.Н. Толстого в Ясной Поляне. Библиографическое описание. Т. 3. Книги на иностранных языках Ч. 2. – Тула, 1999. – С. 330.

36 Толстой Л.Н. Указ. соч. – Т. 42. – С. 470.

37 Статья «О Жизни», напечатанная отдельной книгой, была запрещена постановлением Синода от 8 апреля 1888. Предварительно книга была представлена в отпечатанном виде в Московский Цензурный комитет, который после рассмотрения ее направил ее Синоду, заявив в своем заключении, что Толстой в своей книге выставил руководством не слово Божие, а человеческий разум, что эта книга внушает недоверие к догматам и нарушает любовь к отечеству и потому на основании ст. 4 и 265 Цензурного устава подлежит запрещению. Однако некоторые главы из книги были все же напечатаны в «Неделе» 1889, № 1-4, 6.

38 Толстой Л.Н. Указ. соч. – Т. 26. – С. 26, 602.

39 Там же. – Т. 26. – С. 582.

40 Толстой Л.Н. Указ. соч. – Т. 32. – С. 419.

41 Толстой Л.Н. Собрание сочинений: В 22 т. Т. 14. – М., 1983. – С. 365.

42 Там же. – С. 375-376.